И никакая это не ошибка. Я действительно пишу «приди, словие»,  потому что оно долго не приходило и ПРИШЛО наконец!

 Дело в том, что мне хотелось придумать сказку  про город, в котором мы живём.  Я ждала появления  ГЛАВНОЙ  МЫСЛИ, без неё нельзя.  Но мысль не являлась. Тогда я отправилась её искать.

 Мысли ищут в разных местах. Я просто брожу по Городу. Лучше всего искать мысли в такое время, когда горожане ещё спят, а мысли - нет. Вот почему я оказалась рано-рано утром на центральной площади, знаете, там, где Сковородка и Пожарная Каланча. Тихо, прохладно, небо чуть зеленоватое – солнце ещё не встало… Вдруг что-то неуловимо изменилось вокруг меня, площадь накрыл какой-то уж очень плотный странный туман. Я ещё подумала, как бы мне не упасть –  где-то совсем рядом со мной на Сковородке стоит бронзовая Собака, вот  там, кажется, что-то тёмное… Я сделала несколько неуверенных шагов по направлению к тёмному пятну, пятно шевельнулось…

 Ну да, я испугалась.  Я зажмурилась  и, наверное, заорала бы: не каждый день бронзовые Собаки разгуливают по Городу. Итак, я собиралась заорать, но не успела, потому что услышала голосок, именно голосок, детский, тоненький

Здравствуйте,  тётенька Эль!

Глаза пришлось открыть.

Туман стал не таким плотным, да и не туман это был вовсе. Это было НЕЧТО, которое переливалось, струилось, обтекало меня со всех сторон. Собака была на месте, а на Собаке сидела девочка. Девочка как девочка:  глаза круглые, нос курносый, щёки румяные. На макушке бейсболка козырьком назад. Одета она в голубенькую майку с жёлтым смеющимся одуванчиком. Майка заправлена в джинсики. Сидит, рукой Собаку обнимает и болтает ногами, обутыми в крошечные кроссовки. В общем, ребёнок как ребёнок. Безобразие! Кто такую кроху в пять утра на улицу выпустил!

      -  Никто меня не выпускал, я сама сюда пришла. Тётя Эль, я тебе  книжку принесла.

      Хорошенькое дело! Я же точно ничего не говорила! Не люблю, когда читают мысли, да ещё обзываются, да ещё тыкают старшим.

       -  Я не обзываюсь. Ты все свои бумажки так подписываешь: «Л», русской буквой «Эль». Тыкаю, потому что неизвестно ещё, кто из нас старше. А мысли твои всё равно у тебя на лице написаны. Крупными буквами. Вот.

      Удивительно нахальный ребёнок.

       - Я вообще-то свои взрослые бумажки подписываю Л.Е.

        - А для друзей?

        - А ты мне друг?

        - Конечно! Раз пришла помочь, значит друг.

        - Я даже не знаю, как тебя зовут!

       - Настенька.

Тут первый, самый шустрый, лучик солнца позолотил шпиль Пожарной Каланчи. Настенька глянула на шпиль, охнула, заторопилась и затараторила:

        -  Вот тебе Книга, там сказки про Город. Бери, бери! И не думай, что я тебя заставляю чужое присваивать. Там написано, чьи это сказки. Считай, что это ПОДАРОК. И не столько тебе, сколько читателям. Кто я такая и почему пришла – узнаешь. Некоторые страницы – чистые. Сама их заполнишь. Или ребята помогут. И если снова мыслей не будет – приходи к Собаке. Опусти денежку с копилку, потри  медный нос и позови меня!  (Тут Собака шевельнула хвостом и кивнула)  Снова пришлось зажмуриться. Я же говорю, что я не самая храбрая в мире! Пока я стояла с закрытыми глазами, вокруг меня произошло какое-то шевеленье, движение, послышался то ли смех, то ли лёгкий звон, а потом стало тихо и как-то обычно, что ли? Я открыла глаза. Тумана не было и в помине. Девочки на  Собаке тоже. А вот книга была. Толстая, старинная, в кожаном переплёте и с крупным заголовком на толстой кожаной обложке: «Настенькины сказки о Костроме».

Каждая сказка заканчивалась так, как Пушкин написал: «Сказка ложь, да в ней намёк – добрым молодцам урок».

 Если вы мне не верите,  идите и убедитесь сами. Убедились? Никакой книги у Собаки нет. Потому что она у меня. И я её открываю для вас. Читайте! Смотрите! Думайте!

        

                                                                Л.Е.